И я буду в синем,
А ты будешь в красном.
Я прыгну с трамплина
На зависть скуластой тебе.
Ты в море, я в небо,
Прости, не будем друзьями.

Первый круг зачинался сотворением Омута.

    Город наполняли новые персонажи, черпавшие жизненные силы для своих мечт их твириного воздуха и местных баек, точно большие дети творили из мокрого речного песка замки в которых обитают принцессы и драконы. Заместо деревянной лопатки у них имелся острый язык, а собственное нутро очень даже сгодилось за кузовок за песочка… И все-то они охали дивному покою лезвийных ночей и крепкой детской дружбе, да ахали самодержавию диковинному и хозяюшкам распрекрасным. Степь, правда, пугала их и мясников они опасались, но настойки их пили, м-м-м-м, как парное молочко. Но, на более значимое и весомое, так и не выросли, разве что покрывали лавки с мясцом. Гриф и его денежная чуйка, всем собакам фору дающая, вмиг стали брать дань с предпринимателей, дабы равновесие не нарушать. Жизнь зарождалась. Фархад творил, Симон руководил, Нина оценивала, Виктор скучал. Строение вышло слишком капризным и энергозатратным. Оно более роднилось с обителью паука, нежели стало святилищем или обителью.
Увы, Фархад лишь дровосек.

Проекты сменяли один на другой, ожидая сильных разумом.

Круг за кругом.

    Петр замер на несущей лестнице Омута и  впервые коснулся своими губами, губ Марии. Ранимо, как ребенок целует мать и жадно, по причине известной ему одному. Так было нужно… Иначе, огромная лестница-трахея не сумела бы двигать материи людских снов и энергий. А дом остался бы жадной «коробкой с дверью». Законов физики, тем более мета – никто не смел, даже маленький. А будь-то и маленькими – то не нарушали бы и вдвойне. Все в граде понимали, что взрослые чаще совершают глупости.
Ток, высвобожденный поцелуем, отраженный светом окон-глаз, смотревших на Горхон светом, преломился в Андрее. Треугольник рожденный острием вверх. Вода. Психика. Подсознания. Чувства. Эмоции. Сила разевала рот Матери Бодхо отнимая у всех участников право на коррекцию судьбы. Легкое касание оживило творение Фархада, вобрав нужное ему дыхание. Слепым котенком распахнув сонный взор.

И мертвые им не заступа теперь.

Башня вздохнула. Дрогнув, расправила легкие-комнат, спустив в себя воздух.
Воздух пьянящий. Смрад удушающий. Яд, разлагающий душу.
И все побежали от нее...
Быстро, как от чумного.

И я буду целым,
А ты половиной.
Поверь, не хотела
По подлому в спину, а зря.
Ты столько не знаешь,
Прости, не будем друзьями.

Виктор Каин прозвал Еву солнышком.

       Никакой пошлости и двусмысленности в его речи не зарождалось. Отнюдь, все было тактично и вымерено, как часы, ее появление в городе произошло последним апрельским днем, самопроизвольно дало ей такое приятное и улыбчивое прозвище. Она легкостью ветра пронеслась по окраинам и дворам, раздала детям диковинные «монпансье» и покормила птиц у воды. Белтайн встретил ее ясной жаркой погодой, пением птиц и запахом первой сирени. Она кружила голову в тени, в районах Сгустка. Белая сирень была любимым кустарником Виктории Ольгимской – старшей, потому она старалась скрыться в ней от запаха степи. Около домов Каиных, напротив, были только низкорослые привередливые Азалии, дающие еле-уловимый сладкий аромат. Он смешивался с запахом зреющей травы наделяя горны легкими, чуть терпкими ароматами.
Ветер и молва несли, что молодая художница, приглашенная лично Георгием, будет рисовать особую и очень специфическую графику для личных архивов, поэтому, как только Мария завершит подготовку материалов – состоится всеобщее знакомство, на котором в честь новых контактов разопьется вино иных земель и Каины станут на еще на шаг ближе к заветному брегу. Мужская половина, часто, насколько позволяла им Каиновская частота, говорили о барышне и ее передвижениях в городе. Не импонировать ей, оказалось непосильной задачей для них. Она, Ева, успела облюбовать собор, и щебетала об этом на каждом углу.
Но, увы, повода для личной встречи с Марией все никак не находилось.
     
… - А где Андрей? – Мария игриво склонилась влево, чтобы заглянуть Петру, сидящему к ней спиной, за спину и посмотреть, что ложиться на холст.
- У него дела в городе, - растягивая слова и немного лениво ответил он, не оборачиваясь, - а что, горячая ванная и мое общество теряют для тебя прежние краски?
- Я лишь спросила, - Мария лениво потянулась и сделала еще глоток твирина.
- А хочешь, я останусь с тобой и покажу еще способ выхода из тела?.... 

Звук движущейся кулисы.
И случай настал.
Она увидела Яну с Андреем.
За три часа до обещанного ужина.
Три уверенных стука в дверь и сейчас Каины будут обсуждать не только манускрипты мешая их с живописью.

Отредактировано Мария Каина (11 июля 14:40:59)